Марк Гарбер

Когда тебе пять, ты можешь вспомнить максимум два предыдущих новогодних торжества, не очень, впрочем, ассоциируя их с определенным событием. Потом долгое время тебя захватывает тема Деда Мороза (настоящего!) и делает этот праздник вторым по числу подарков (после дня рождения), но главным по общему настроению. Но однажды приходит тот самый Новый год, когда смутное сомнение в истинных намерениях Деда Мороза и его внучки нарастает и подсмотренный расчет родителей с актерами или показавшаяся из-под красного зипуна папина рубашка завершают этот праздник веры в сверхъестественное знамение начала нового календарного года.

Поэтому, когда нам много больше пяти лет, приятнее всего смотреть на этот праздник глазами тех, кто еще верит в доброго дедушку с бородой из ваты и заказанными подарками. И можно притвориться, что дурачиться приходится ради детей, хотя на самом деле просто приятно под добрым предлогом провалиться в детство от души. Хотим мы того или нет, но мы невольно вспоминаем новогодние встречи как маленькие вешки на жизненном пути. И мистически относимся к простой смене цифр на календаре, не меняющей по сути ничего, и по инерции, берущей начало в том самом детстве, стараемся правильно все обставить – и есть то, что положено, и цвета надеть правильные, дабы в наступающих циферках было все путем.

Среди большого числа «предсказуемых» празднований у меня было и несколько весьма нежданных-негаданных, а потому особенно запомнившихся. Это было в конце романтических 80-х, когда казалось, что за поворотом нас всех ожидает новая счастливая жизнь и искренняя вера в перемены озаряла все бытие. Казалось, за что ни возьмись, всюду открываются новые горизонты. Тогда, в рамках работы Фонда социальных изобретений СССР, основанного моим товарищем Геной Алференко при «Комсомольской правде», мы выдумывали и претворяли в жизнь самые немыслимые проекты. Например, объединение эскимосов СССР и США. Поскольку Берингов пролив, отделяющий Аляску от Чукотки, был точкой соприкосновения двух сверхдержав, обилие оружия на квадратный метр с каждой стороны было максимально возможным. Посреди коктейля из подлодок, танков, систем слежения, самолетов и ракет аккурат в центре пролива находились два острова – Большой Диомид и Диомид, принадлежавшие СССР и США. На островах этих, разделенных границей, жили испокон века советские и американские эскимосы. Будучи родственниками и наблюдая друг друга в хорошую погоду, они были лишены возможности общения – надо было совершить кругосветку, чтобы увидеть свой собственный остров. То есть советские и не пытались, а американские должны были, получив визу, добраться до Анкориджа на Аляске, оттуда до Нью-Йорка, потом до Москвы, из Москвы до Анадыря на перекладных, а потом на оленях и собаках до родственников. И вот, получив письмо от американских эскимосов с просьбой о помощи, мы включились в работу.

Это целая история, как благодаря вертушке в кабинете тогдашнего главного редактора «Комсомолки» Геннадия Николаевича Селезнева мы ломали стереотипы и получали визы министерств и ведомств на разрешение пересекать границу. Пробив эскимосам право общаться, мы отправились на Аляску с большой культурно-просветительной программой. Это было незабываемое время, когда нас любили во всем мире и мы гордились собой. Мы были очень популярны на Аляске, у нас появилось много замечательных и колоритных друзей. Тогда же выяснилось, что на Аляске активны бахаисты, представители религии Бахаи, о которой мы тогда не имели никакого представления. Выяснилось, что замечательные люди разных национальностей, работавшие с эскимосами и очень много делавшие для развития местного населения и его защиты, представляют эту необычную экуменическую религию. Суть учения сводится к признанию единства всех религий, к вере в единого Бога-творца, признанию всех пророков и намерению работать во имя мира во всем мире и единого правительства для всей земли. Именно поэтому бахаисты работали добровольцами при образовании ООН и получили автономную аккредитацию при вновь созданной организации. Считается, что каждый бахаист должен совмещать интеллектуальное развитие с ремеслом, чтобы создавать что-то своими руками.

Главным аляскинским бахаистом был состоятельный американец Рэнди Тейлор. Проблемы коренного населения он воспринимал как свои и был готов помогать всем нуждающимся. Именно он пригласил нас посетить центр бахаистов в Хайфе, а потом нас принимали в разных странах Южной Америки, где, как выяснилось, бахаисты занимали серьезные позиции в правительстве разных стран. Эти путешествия были удивительными и требуют отдельного рассказа. Но сейчас я хочу рассказать о встрече Нового года в Академии молодых бахаистов в Швейцарии в местечке Ландег на озере Констанц, которое еще называют Боденским озером. Воды его омывают три страны – Швейцарию, Германию и Австрию. Изумрудная зелень лесов, покрытая пышными шапками снега, и зеркальная незамерзающая гладь озера создавали неповторимое ощущение сказки – так и казалось, что сейчас появятся персонажи братьев Гримм (не Емелю же ждать на его импортозамещенной печке). Не знаю уж, как наши бахайские друзья обзавелись столь завидной недвижимостью в не самом дешевом месте, но и место, и архитектура этой академии не могли не вызвать восторга. Здание было современным, из светлого дерева, в скандинавском стиле. А из огромного центрального зала с панорамным остеклением открывался волшебный вид на озеро.

У бахаистов есть несколько принципов, которые они строго соблюдают. Первый – им запрещено быть миссионерами, проповедующими свое учение, можно только отвечать на вопросы, поставленные интересующимся. Второй – сознание должно быть чистым, а посему употребление всего дурманящего пресекается. Это распространяется, само собой, и на алкоголь (что автоматически исключало меня из числа возможных последователей учения). Ну какой Новый год без шампанского? Мы с Геной, конечно же, затоварились заранее и решили, что в крайнем случае закроемся в своей комнатке и отметим как положено. Нас радушно приняли, проводили в номер, аккуратный, чистый, весь из такого же светлого дерева, со светлой же деревянной мебелью и без каких бы то ни было излишеств. Надежда поставить шампанское в холодильник или за окно таяла на глазах: холодильника не было, а за окном была покатая, тщательно очищенная от снега крыша. В академии понемногу собирались гости – многие были знакомы друг с другом, и помещения наполнялись гулом приветственных вскриков и девичьих слез счастья. Мы с Геной уныло взирали на этот чужой праздник жизни. Потом появились наши знакомые красивые девушки, заинтригованные нашим советским прошлым, и мы стали втягиваться в атмосферу общего гама.

Полночь была не за горами и бутерброды и минеральная вода с соками заняли свое место вдоль стен. Кто-то прочитал речь, достаточно веселую, чтобы всех рассмешить, потом все представлялись – тоже по большей части с юмором или очень коротко. Понемногу зал стал наполняться атмосферой, которую можно охарактеризовать одним словом – доброта. С этими незнакомыми, но такими доброжелательными людьми было удивительно тепло. По Гениному блаженному лицу я понял, что не одинок в своем чувстве. Как опытный психиатр я даже подумал, а не опыляют ли они зал какой-нибудь дурью а-ля аромат из запахов убиенных девушек в духе Жан-Батиста Гренуя? Но вроде все было естественно. Потом организаторы предложили всем показать что-то особенное и подарить это что-то всем гостям. Кто-то пел, кто-то дурачился, кто-то показывал пантомимы, кто-то рисовал. Никто не был привычно скованным – все смеялись и поддерживали друг друга. Когда дело дошло до нас, Гена лихо станцевал свою версию народного танца, прихватив рыжую ирландку, очень профессионально вписавшуюся в этот экспромт. А я почему-то спел «Дубинушку» и был встречен бешеными аплодисментами. Веселье нарастало само собой, песни и танцы стали общими и безудержными. Вдруг все озарилось светом фейерверков – оказалось, по давней традиции жители трех стран соревнуются в новогоднюю ночь, чей фейерверк будет красочнее и громче. Со всех берегов гремела музыка, звенели колокола.

Наступил Новый год. Мы с Алференко замерли со стаканами газировки в руках – мы забыли про шампанское! Просто забыли. Это был удивительный праздник. Прошло много лет, но мы иногда вспоминаем этот единственный безалкогольный Новый год в стиле борьбы с пьянством и алкоголизмом. Какое-то время мы поддерживали отношения с нашими новыми друзьями, но потом водоворот событий разбросал всех, оставив лишь яркие воспоминания. Мне кажется, это замечательный пример того, как можно сделать праздник самим, если собрать много хороших людей вместе. Пусть в наступившем году вам повезет провести как можно больше времени с любящими и понимающими вас людьми!

МОЙ НОВЫЙ ГОД

Праздник детства Новый год должен быть снежным и волшебным. Должна быть пахучая большая елка с гирляндами, должно пахнуть апельсинами, под елкой должен стоять Дед Мороз и непременно должны лежать подарки. Еще должны случатся чудеса и исполняться желания.
Но это в теории и глядя из детства, реальность же хоть и приземляет, но не мешает мечтать. Все равно это начало нового года и каким-то волшебным образом оно таит в себе обещание перемен к лучшему.
Многие годы я проводил этот праздник в Куршевеле – это была традиция, которую я не нарушал. Но в этом году решил уехать в тепло. Видимо, сказывается нехватка солнца, а погода в Альпах в январе капризна и непредсказуема. К тому же климат меняется и снег который год норовит выпасть позже намеченных сроков катания. Так что я решился на смелый шаг и буду встречать наступающий год а-ля Миклухо-Маклай. Пока не знаю, где именно, но очень надеюсь на сытость местных каннибалов и всяческих кровососущих. С Новым годом!