Андрей Деллос

Когда мы оцениваем место, явление или человека максимально позитивно, мы можем ограничиться словом «красивый» – все поймут. Меня же всю жизнь занимает явление, которое, безусловно, связано с красотой, но, как правило, вызывает неоднозначную реакцию. Явление это – роскошь, самая амбивалентная, а проще говоря, самая скользкая тема нашего времени. В эпоху войн и революций ХХ века сам феномен роскоши из предела мечтаний превращается скорее в негативный социальный статус. Его оценка или резко отрицательна, вплоть до расстрела, или, реже, восторженна, вплоть до слепого поклонения. И все же в нашем мире вещизма роскошь – ничем не заменимое мерило высшего статуса и, несмотря ни на что, предмет скрытого вожделения всех слоев общества.

Роскошь всегда вызывала страсти и противоречия, но только ХХ век создал в коллективном бессознательном мощный негативный миф – что-то наподобие Медузы Горгоны (кстати, символ мифического для 90-х бренда Versace). Будете в Версале, посмотрите на лица туристов – как правило, они жутко подавлены, растеряны, а в глазах не восхищение, а ужас с долей классовой ненависти. К сожалению, эта каинова печать враждебности народа к роскоши сводит ее запредельный уровень красоты, мастерства и уникальности к нулю. Виной ее истребления была священная вера масс в то, что если у богатых все отобрать и поделить, то хватит всем. Как мы знаем, нигде и никогда этого не случилось. Истоки сих светлых надежд мы находим в Великой французской революции – а далее со всеми остановками, включая Россию, затем СССР, а затем снова Россию. И все же, подорвав ее устои физически и морально войнами и революциями, окончательно расправиться с ней смогли только в 60-70-х. В результате молодежной революции любой признак роскоши вызывал такой шквал общественной ненависти и преследования, что насмерть перепуганные буржуа бежали от нее как от чумы. А чтобы ее социально переориентировать и «отмыть», лозунгом стало изречение Коко Шанель: «Роскошь – не противоположность нищете, она – противоположность вульгарности».

Лично я думаю, что настоящая роскошь – это великий феномен человеческой культуры (забудем на минуту о природе), она совершенно уникальна и самодостаточна, а посему абсолютно не нуждается ни в чьей оценке. Роскошь в виде искусства – Древний Рим или Возрождение – историческое явление, в ней слиты воедино невероятного уровня ценности – и материальные, и эстетические. Понимание этого феномена доступно, к сожалению, лишь узкому кругу людей, а вот что такое роскошь в нашей жизни и в наше время – это история сугубо личная для каждого. В этом и заключается амбивалентность роскоши: она и элитарна, и невероятно демократична – каждый может создать свою версию. Лично для меня вопрос был решен с самого начала: я родился в роскоши. Конечно, я говорю это с огромной долей иронии: вся наша семья из пяти человек помещалась в самой маленькой комнате коммуналки в роскошном доме на Пушкинской площади, который когда-то полностью принадлежал моему прапрадеду. Но меня окружала изысканная мебель Буля, картины, люстра из горного хрусталя… Так что я на личном опыте смею утверждать, что представление о роскоши формируется индивидуально, как отпечаток жизни и представление о материальном совершенстве и красоте. Это важнейший феномен в жизни, поэтому меня бесит, когда это сложное понятие приклеивают к вопиющей пошлости.

Стремление к роскоши человечно и свойственно абсолютно всем. В молодости у меня были друзья, муж и жена, оба вышедшие из крайней бедности, нечеловечески вкалывавшие и откладывавшие на дом. Где-то в начале 90-х они купили крошечный участочек земли на Рублевке и возвели «дом своей мечты». Я не могу передать шок, который испытал, когда увидел «храмину»: неуклюжая постройка вся было «уделана» «роскошной» резьбой и покрыта кладбищенской золотой краской. Ничего ужаснее я не видел, но они были так счастливы, что я все-таки сумел выдавить: «Ребята, я так рад за вас». Тогда я понял, что роскошь, как и любовь, – понятие личное и никому никак не объяснимое. Они реализовали мечту жизни, а в советской и постсоветской России счастье от создания собственной роскоши усиливалось стократ – ты имеешь право не быть нищим, и тебя за это не посадят. В те времена символы роскоши были предельно конкретные, смешные, по сегодняшним меркам: отдельная квартира, югославская мебель, сырокопченая колбаса и… джинсы! Вообще, роскошь в бурном ХХ веке – это всегда новые временные условные знаки и символы, поэтому культура роскоши в России и на Западе – две несопоставимые величины. Сегодня, конечно, мы живем в другом, историческом понимании этого феномена, но можно ли сравнить его с западным luxury? Да никогда в жизни! Luxury – это универсальная маркетинговая система, ничего выдающегося или уникального! Это «назначенная» группа товаров или институций, которая «прописывается» конкретными группами людей для конкретных групп населения. Безусловно, роль системы luxury огромна – это символы престижа, знаки социальной принадлежности, реестр ценностей и конкретно исчисляемых жизненных достижений. Именно luxury создала то, что мы называем образом жизни. Но, на мой взгляд, статус-символы типа яхты или сверхдорогой машины не могут претендовать на то, чтобы называться роскошью. В отличие от того, что работает на уровне произведения искусства и создает некий драгоценный уникальный мир. В моем случае – это мечта о создании ресторанов-дворцов как работающих в современном режиме феноменов доброй старой роскоши, таинственного симбиоза высоких технологий и сказочного, мифического.

Однако вернемся к тому, как воспринимается роскошь на Западе и в России. У нас принято показывать «товар лицом» на публику, при этом все должно быть прежде всего «статусно», в соответствии со всеми критериями luxurу. На Западе наоборот: демонстрация роскоши не только неприлична, но и антисоциальна. Там реально на эту тему царит страх – назову только налоговую полицию и жесткую классовую ненависть. В чем же может проявляться «легальная» роскошь? Самое простое – часы. Специалист быстро определит твой статус – более € 100 000 или менее. Я, правда, ношу Apple Watch, чем вызываю снисходительные улыбки своих детей и, возможно, тех, кто меня не знает. Но это логично: я бизнесмен, и часы для меня – просто рабочий инструмент. К проявлениям роскоши в жизни и на работе я совершенно равнодушен – наверное, потому, что я ею зарабатываю. Когда ты знаешь этот механизм до мельчайших колесиков, пристрастие к его продукции резко меняется. Да, я коллекционер, очень люблю произведения роскоши и даже, наверное, в каком-нибудь пыльном ящике моего рабочего стола лежат дорогие часы. Но я состоявшийся деловой человек, и мне никому ничего не нужно доказывать. Совсем другое дело в работе. Признаюсь, в своих «дворцах», особенно в «Турандоте», я должен был доказать, что мои представления о роскоши люди не только оценят, но и полюбят. Моя мечта о создании теплой человечной атмосферы в противовес нуворишскому пафосу была крайне рискованна, но, надеюсь, «фокус удался». Ну а без элемента эпатажа роскошь просто не может существовать – тогда это просто красиво. Вступая в полемику с Шанель, скажу, что роскошь и хороший вкус – совсем не одно и то же, люди с «модным» вкусом часто считают роскошь китчем. Вот и отлично! Очень не люблю среднее и политкорректное.

Вообще вся идеология нашего времени больше всего боится напугать граждан-потребителей, а роскошь – это красная тряпка для быка, что мне очень по вкусу. Есть ироничная фраза «красота – страшная сила». Так вот, я бы отнес это определение именно к роскоши. Каждый из нас приходит в этот мир с двумя инстинктами: оказаться наверху и иметь что-то в изобилии. Роскошь – это, если хотите, огромная притягательная сила, необходимая для все более высоких достижений. И все же главное для меня в этом явлении – его человечность: это очень личное проявление наших вкусов и пристрастий, мечта о чем-то недосягаемо прекрасном, сказочном, вожделенном… Как-то этим летом я вошел в море и вдруг услышал от стоявшей рядом девочки лет пяти: «Какая роскошная вода!» И убедился лишний раз, что роскошь – это воплощение мечты. Во всем возможном изобилии и чрезмерности.