Дмитрий Савицкий

Я пишу этот текст в самолете, который летит в Мадрид. Там меня ждет пересадка на рейс до Майами. Все происходит почти как в фильме Лелуша «Мужчина и женщина» (если вы вдруг его не смотрели, настоятельно рекомендую). Там есть сцена, в которой главный герой – автогонщик (Жан-Луи Трентиньян) мчится к девушке (Анук Эме), с которой познакомился недавно и от которой во время гонок получил телеграмму: «Я тебя люблю». Он бросил все и прямо с торжественного приема в честь окончания гонок прыгнул в машину и помчался к ней. Он так спешит, что бреется прямо за рулем, одной рукой переключая скорости, – каждая секунда дорога… И в пути в течение нескольких часов он непрерывно думает о том, как увидит ее, что ей скажет, прокручивает в голове каждую мелочь… Он пытается высчитать, сколько времени займет дорога, что он скажет консьержке, сколько раз позвонит в дверь… Потом он понимает, что приедет совсем рано, а значит, разбудит ее, – и начинает судорожно размышлять, что же делать. И так далее и тому подобное. А потом, как это и бывает в жизни, когда он, продумав каждую деталь и прокрутив в голове каждое мгновение встречи, приезжает, оказывается, что ее нет дома.

И вот я сейчас ровно в такой же ситуации – я не сказал Даше, что лечу к ней, мы должны были увидеться только через месяц и она даже не подозревает, какой сюрприз я ей готовлю. В четыре утра мы поговорили по скайпу, я пожелал ей и детям спокойной ночи, выключил компьютер, но спать не лег. А вместо этого взял сумку с вещами, сел в такси и помчался в аэропорт. Через 14 часов я окажусь в США. Я лечу в самолете и ловлю себя на мысли, что с интонациями Вячеслава Тихонова думаю о том, как выйду из аэропорта и возьму такси. О том, что не помню адрес, но вроде он у меня где-то записан. О том, как подъеду к дому и что скажу консьержу. Он меня пропустит? А если он позвонит в квартиру и спросит: «Как мне вас представить?» Это испортит весь сюрприз. Нет, так не пойдет. Будет четыре часа дня, Степа, наверное, как раз придет из детского сада и они будут полдничать. Или я так быстро не успею? Нет, я приеду не раньше пяти. В это время они, наверное, уже будут на детской площадке. Тогда я пойду туда. А куда я дену чемодан, у меня ведь нет ключа… Оставлю чемодан у консьержа. А если он откажется его взять? А что, если они не на площадке, а на пляже? На пляже я буду еще более странно выглядеть с вещами… Может быть, лучше постоять у дома? Или сесть на скамеечку и ждать, когда они придут? Нет, я потеряю драгоценные минуты – я специально выбрал самый ранний рейс из Москвы, который летит, когда у них ночь, и прилетает, когда Степа возвращается из садика… Я не знаю, как все будет. Я просто лечу и с каждой секундой становлюсь ближе к жене и детям.

Гигантский 330-й старательно огибает тучи, заходя на посадку. Во Флориде официально стартовал сезон штормов, так что небо над городом каждый час меняет цвет от кобальтово-голубого до свинцово-серого. Мы маневрируем между огромными облачными монбланами, пролетаем через гранд-каньоны глубиной по несколько километров, задеваем краем крыла тонкие ножки гигантских грибов, несемся сквозь тонкое пуховое кружево, которое под нами двигается в одну сторону, а над нами – в другую. До посадки четыре минуты и пилот явно хочет успеть сесть до начала грозы. Самолет ложится на правое крыло, заходя на глиссаду, и мы видим темно-серый фронт, раскинувшийся до горизонта, с беззвучно сверкающими молниями внутри и непроглядной завесой ливня под брюхом. Стремительно подминая под себя аккуратные шоссе с маленькими машинками, мостиками, бензоколонками и словно игрушечной железной дорогой, он двигается прямо на нас. Мы еще на солнце и над нами чистое синее небо, но мрачные, насупившиеся серые клубы стремительно двигаются к нам и буквально в сотне метров от нас хлещет ливень и не видно земли.

Но вот самолет выпускает шасси, осторожно касается бетонки, прочнее цепляется за нее и тут же шумно тормозит. В этот момент на нас обрушивается гроза. Ливень стоит стеной, пассажиры облегченно хлопают, а пять минут спустя я уже бегу по трапу и на голову мне из щелей ручьями льется вода. Я спешу к надменным офицерам полиции, лениво и презрительно цедящим слова, услышать заветное «Welcome to the USA», взять чемодан и скорей прыгнуть в замызганное такси. Судя по десятку смс от разных людей и сотне смс полного спектра эмоций от моей жены, которые высыпались на меня за то время, что я был вне связи, Даша успела поставить на уши весь город, включая МЧС и похоронные бюро. Я, заранее предвидя что-то подобное, включил в телефоне переадресацию на приготовленный номер, на котором никто не снимает трубку, отключил геолокацию и WhatsApp. Вычислить, что я лечу в самолете, не было никакой возможности, но и позвонить я не мог… Надо спешить. Я решаю оставить чемодан в аэропорту, не дожидаясь, когда он появится на багажной ленте, и вернуться за ним на следующий день. Выскакиваю в зал прилета, покупаю воздушные шарики на палочке, сооружаю из них букет и сажусь в такси. «У Вас будет багаж?» – таксист косится на меня с подозрением. «Вот мой багаж!» – радостно машу я шариками. Мы мчимся под проливным дождем и я думаю, что, может, и хорошо, что дождь – они не уйдут на пляж или на детскую площадку и будут дома, когда я приеду. И хорошо, что не взял чемодан, без него будет проще проскочить мимо консьержа.

На середине пути мы попадаем в пробку – из-за дождя какая-то машина потеряла управление, врезалась в разделительный бордюр и перевернулась. Я сижу как на иголках – каждая минута на вес золота, Даша сходит с ума из-за того, что я пропал, и мне нужно срочно «найтись». Наконец мы подъезжаем к дому. Хитрый таксист все понял и говорит, что у него нет сдачи. С мокрыми шариками в руке я иду к лифтам, улыбаясь консьержу, которого впервые вижу, улыбкой старого знакомого. Он кивает в ответ и открывает дверь. Все идет по плану. Я поднимаюсь на 11-й этаж и подхожу к двери. Я боюсь тратить драгоценные секунды на то, чтобы прислушаться, и резко нажимаю на ручку (я знаю, что дверь не заперта, Даша всегда забывает ее запереть). Дверь поддается и я, шумно протискиваясь с шариками в дверной проем, вваливаюсь в коридор. В квартире абсолютно тихо. Я иду в гостиную. Посреди комнаты стоят Дашины балетки. В комнате никого нет. Я открываю дверь спальни. В углу на маленькой кроватке спит Степка. Кроме него, в спальне никого нет. В ванной горит свет, но Даши нет и тут. Во второй комнате спят няня с Ваней. На часах 17.00. Я задумчиво подхожу к Степиной кровати и целую его в теплую щеку. Выхожу в гостиную. Прислушиваюсь. Тишина.

Ситуация глупая и, конечно, как и в фильме, в жизни все не так, как я себе представлял. Я сажусь на диван, достаю газету и жду. Минут через 20 слышу шорохи в спальне няни, дверь открывается и на пороге появляется заспанный взлохмаченный Ваня и няня Оля. Увидев меня, няня Оля вскрикивает и судорожно хватается за сердце. А Ваня улыбается совершенно счастливой улыбкой во весь рот и тянет ко мне ручки. Я беру его на руки, он обхватывает мою шею, кладет голову мне на плечо и минут 15 неподвижно лежит, прижавшись ко мне, и шепчет: «Па-па», «Па-па»…

Тут просыпается Степа. «Степа! Смотри, какой сюрприз!» – активно призывает его радоваться няня Оля. Степа заспан, помят и влажен. Он некоторое время хмуро смотрит на меня, но потом и его лицо озаряет улыбка и он радостно кричит: «Папа!» А еще через несколько секунд с той же интонацией: «Шарики!»

Минут через 30 с тренировки возвращается Даша со своей сестрой Настей. В этот момент я сижу на диване, Степа счастливо прыгает по мне, а Ваня читает мою газету. Увидев меня, Даша открывает рот, пятится и начинает рыдать, повторяя: «Мне это снится, мне это снится, мне это снится…»

А потом мы идем гулять. Гроза закончилась, на улице тепло, но не жарко, мы идем вдоль океана, Даша все еще не может поверить и то и дело просит ее ущипнуть, Настя рассказывает про своих ухажеров, Степа очень волнуется, не заберет ли мой чемодан никакой чужой дядя, а Ваня постоянно произносит «папа». Вообще-то до сих пор он этого никогда не говорил…