Марк Гарбер

Уже много написано всякого о необычном времени пандемии, в которое нам довелось пожить. С точки зрения человека, привыкшего к постоянному перемещению и недолгому пребыванию в одной точке, это какое-то зависание, подобное состоянию дзена. Ты, как в медитации, должен сконцентрироваться на чем-то одном и удерживать в сознании этот образ сколь можно дольше. Это состояние рождает новое восприятие реальности и дает возможность погрузиться внутрь объекта, осознав его ранее не увиденные стороны и качества. Так и с путешествиями — одно дело ты должен за короткое время успеть увидеть что-то новое и совершенно другое — увидеть новое там, где ты, казалось, видел уже все. В прошлой своей заметке я писал о Сардинии с нового ракурса, сегодня хочу рассказать о Латвии.

Я писал о Юрмале в своих предыдущих докарантинных колонках. Могу еще раз признаться в искренней любви к этому удивительному месту, обладающему для меня магической силой, — я словно проваливаюсь в тотальный комфорт внутреннего мира. Может быть, это следствие детского воспоминания о подмосковной даче с соснами вокруг и неповторимым колоритом дачной жизни советской поры, когда в деревянных домиках с застекленными маленькими квадратиками верандами, под абажурами с непременными кистями за большим столом собирались веселые компании еще живых и молодых родителей. Или это воспоминания о поездках с родителями на Рижское взморье. Прибалтика тогда была советской заграницей — здесь все было чуточку по-другому.

Помню, когда мы пересекали границу Белоруссии и въезжали в Латвию, начиналась ухоженная «европейская» дорога, и все казалось заграничным, включая неповторимый прибалтийский акцент и подчеркнутую учтивость. Мне запомнился Луна-парк — невиданные в те годы в Москве аттракционы с павильонами привидений и разными стрелялками, где в качестве приза можно было получить полоску настоящей иностранной жвачки. Мы традиционно жили в кемпинге Вайвари за Юрмалой, много гуляли, плавали, ездили в Дзинтари на концерты классической музыки и в Ригу в Домский собор слушать орган. Непременной частью этого приобщения к культуре было поедание взбитых сливок и марципана. Видимо, сработал условный рефлекс — я до сих пор люблю органную музыку.

Многие мои друзья и сверстники могут подписаться под этими воспоминаниями и разделить сентиментальное отношение к этому замечательному месту. Вместе с тем абсолютное их большинство воспринимает Латвию именно как Юрмалу и Ригу. Но в этом году мне довелось поездить по деревенским просторам и увидеть другую Латвию. В моем предыдущем сознании Вентспилс прочно увязывался с промышленным портом и перевалкой нефтепродуктов. Город был основан Тевтонским орденом в тринадцатом веке и название его переводится как «замок на Венте», в устье которой он и стоит. Ливонский замок сейчас отреставрирован, как и другие средневековые здания в старой части города. Желающие могут незадорого пострелять из старинной пушки. Самый известный латвийский порт, к сожалению, умирает из-за отсутствия товаропотока из России, но природа этому явно радуется. Побережье великолепно. Здесь в будущем явно будет модно строиться.

Но особенно я впечатлен Латгалией — областью на востоке Латвии, которую еще называют Краем голубых озер. Самое большое озеро — Лубанас, самое глубокое — Дридзис, а еще есть уникальное Эжезерс с тридцатью шестью островами. Латгалия когда-то была самостоятельным регионом со своим языком. В отличие от остальной Латвии, латгальцы — католики и сохраняют свои вековые традиции. Непременно посетите Аглонскую Базилику — место паломничества католиков — и архитектурную достопримечательность с двумя шестидесятиметровыми башнями. В Аглоне есть парк Королевская гора с деревянными скульптурами на библейские сюжеты. Вам расскажут множество местных преданий и сюжетов, повторить которые я не берусь, — их надо слышать из первых уст и на месте. Тем, кто любит рыбалку, походы за грибами и ягодами, могу гарантировать незабываемое времяпрепровождение.

Экономика Латвии переживает непростые времена. Крупные промышленные предприятия практически прекратили работу. Но, к радости незабвенной Греты Тунберг, экология взяла свое: воздуха такой девственной чистоты, тишины и сохранности лесов и рек не найти, мне кажется, ни в одной другой европейской стране. Экологический туризм понемногу становится визитной карточкой. Старые хутора оборудуются под экоотели и спа. При очень качественном сервисе, традиционно великолепном дизайне цены удивят вас своей гуманностью.

Я с умеренным оптимизмом смотрю в будущее и надеюсь, что жизнь вернется в прежнее русло, но хочется оставить эту возможность остановить мгновение и повнимательнее приглядеться к окружающему нас удивительному и прекрасному миру.

Несмотря на пандемию, в Риге удалось провести вторую биеннале Современного искусства. Мероприятие, предложенное Емелей Захаровым и Дмитрием Ханкиным и впервые состоявшееся два года назад, было блестяще реализовано Агнией Миргородской. Выставка стала крупнейшим художественным событием Европы этого лета. Сложно даже представить обилие проблем, вставших на пути организаторов биеннале, и то, каким неисповедимым образом удалось их решить.

Выставка была организована в огромных павильонах Андрейсалы на территории Рижского порта. Девизом биеннале стала строка из стихотворения Мары Залите «...и вдруг все расцвело», а куратором выступила Ребекка Ламарш-Вадель.

После изоляции и карантина увидеть такую большую экспозицию — и правда чудо чудесное, и фраза по поводу того, что все расцвело, очень даже в тему. Хотя концепция была утверждена еще два года назад и предполагала радикальное переосмысление ценностей хищнического общества, жизнь сама внесла коррективы, сделав повестку более чем актуальной.

Не все из 65 работ 50 участников смогли добраться до Риги, но их присутствие все равно было обозначено. Так, воздушный шар Томаса Сарасено («Аэроцен») не смог прилететь самостоятельно, но лежит неподвижным экспонатом.

Очень впечатляют самодвижущиеся детские протезы на большом подиуме — инсталляция Беренис Ольмедо. Идея автора — от «плохой осанки» до «плохого гражданина».

Микелис Фишер представил интересный концепт «Бес-конечность» — огромная призма с черными воздушными шарами, которые надуваются в хаотичном порядке и неожиданно взрываются: символ хаотичности и бесконечности вселенных.

Бриджит Полк создала целый мир из балансирующих остатков снесенных зданий, кирпичей и щебня. Эти непредсказуемые мобили символизируют хрупкость и бренность мира и производят сильное впечатление.

В порту рядом с павильонами затоплены около двух тысяч сосновых бревен — это инсталляция литовских художников Лины Лапелиты и Мантаса Петрайтиса «Течение».

Над водой хорошо слышны традиционные песни сплавщиков. Работа напоминает о многовековой поставке бревен из Прибалтики в Европу, когда Даугава была главной дорогой сплава леса. В 1974 году, после строительства Рижской электростанции, сплав прекратился.

Кстати, выставка технически замечательно организована, все очень продуманно. Мне очень понравились специальные детские дни, когда можно привести детей и экскурсоводы очень интересно и доступно объясняют юным поклонникам искусства, что именно создатели пытались сказать своими произведениями.

Я не буду детально описывать все экспонаты — интересующихся могу отправить на официальный сайт биеннале и пригласить в Ригу через два года. Уверен, что это будет следующая ступень в утверждении Рижской биеннале как одной из самых продвинутых художественных площадок Европы.