Марк Гарбер

Я – ровесник Кубинской революции и слова песни Пахмутовой в исполнении Магомаева вошли в мое детское подсознание наряду с песней про елочку. Это сейчас мы знаем все про Карибский кризис, понимаем, как близко были к последней черте, а тогда, в промытом детском воображении, барбудос (бородачи) Фиделя Кастро были романтическими героями, воспеваемыми не менее (полагаю, что и более) талантливыми пропагандистами. Куба была не просто страной-другом, это был фетиш, живое воплощение успешной борьбы с американским империализмом, первой ласточкой, способной стать предвестником коммунистических переворотов во всей Латинской Америке.

Команданте Че, чей романтический образ удачно сочетал голливудское обаяние, подчеркнутое непременной сигарой и аристократической клюшкой для гольфа, с троцкизмом и банальным авантюризмом, стал секс-символом и объектом поклонения миллионов молодых людей во всем мире.

До недавнего времени в качестве примера безумного режима после Северной Кореи устойчиво называлась Куба. Но времена меняются… Куба подписывает договор о восстановлении дипломатических отношений с США, не за горами отмена эмбарго и неизбежные изменения, которые принесут всю ту сложную гамму положительного и отрицательного опыта, который пережили и мы в 90-е.

Впервые я познакомился с кубинцами в десять лет – мы с папой были на принадлежавшей министерству обороны турбазе на ныне модной Красной Поляне и в нашей группе были кубинцы, курсанты военных институтов. Замечательные ребята – теплые, открытые и очень позитивные. Они всей душой любили Фиделя и свою революцию. Помню, случилась драка с кем-то из африканцев, плохо отозвавшихся о Фиделе, – кубинцы были готовы разорвать обидчика, и их разнимали всей турбазой. Особенно мне запомнился Франциско – он подарил мне соломенную широкополую шляпу, из которой я позднее смастерил светильник, стоявший на моем столе еще долгие годы.

Впоследствии я встречал кубинцев, когда учился в институте, работал врачом, даже наш первый трейдинг в банке в середине 90-х начинал замечательный американец кубинского происхождения Луис Мендос. А в середине нулевых, будучи партнером в почтенном английском банке, я оказался инвестором Острова свободы – мы совладели крупнейшим комбинатом по производству никеля в провинции Моа. Но в один прекрасный день нам объявили, что революции нужны китайцы, и проект передан им без объяснения причин и прочих ненужных формальностей. Желая подсластить пилюлю, один из высоких чиновников предложил мне посмотреть гаванский медицинский центр, известный на весь мир передовыми разработками. Увиденное превзошло мои ожидания – фантастически грамотные и образованные специалисты, создавшие уникальные вакцины против менингита, разработавшие не имеющие аналогов в мире методики лечения целого ряда кожных заболеваний, включая витилиго и псориаз. У меня было ощущение провала во времени – я оказался в СССР времен моей молодости.

Мне предложили встретиться с директором института. Узнав, что я из России, он тут же перешел на замечательно чистый русский. Что-то в облике товарища Родригеса казалось удивительно знакомым. И вдруг из глубин памяти всплыл образ молодого кубинца, встреченного мной в Москве в начале 80-х. Я тогда писал кандидатскую о применении пептидных препаратов и проводил много времени в лаборатории синтеза пептидов кардиоцентра. Находящийся на пересечении Рублевки и МКАД, тогда он был транспортно изолированным и сотрудников туда с утра доставляли специальные автобусы, а в шесть вечера забирали. Уходить в рабочее время было очень неудобно – такси было роскошью. Из-за этого после обеда научная часть погружалась в атмосферу стихийного семинара. Спирт был в избытке – готовили из него разнообразные настойки. В ходе дегустации после короткого обсуждения политической обстановки, заказов на продовольствие, спорта и женщин возвращались к науке. И под парами алкоголя мысль уносилась ввысь и возвращалась на лабораторную почву в виде новых идей, препаратов и методик. И в один из таких коллоквиумов появился заместитель директора института в компании молодого человека. «Знакомьтесь! Товарищ Родригес, кубинец, который хочет изучать пептиды». Была половина шестого и руководитель лаборатории предложил приступить к обучению на следующий день. Но не тут-то было. «У нас еще есть полчаса», – сказал Родригес, и мы поняли, что беда пришла откуда не ждали. Он проработал с нами какое-то время, и оказался замечательным малым, хотя и завернутым на своем революционном задании – создать передовую медицинскую науку на Кубе. Представьте себе приятный шок, который я испытал, узнав в директоре центра старого коллегу. Расстались мы дня через два – Родригес с лихвой восполнил весь недопитый нами в молодости спирт ромом.

И вот через 10 лет я снова на Кубе. Причем прилетел прямым рейсом из Майами. Гавана – прекрасный город. Можно только представить, какой она могла бы быть, не победи революция 60 лет назад. Но она победила, и ощущение послевоенного города не проходило у меня никогда. Обилие американских автомобилей 50-х, неизвестным образом сохранившихся в рабочем состоянии, создает картину сюрреалистическую. А в Мирамаре, этакой Рублевке Гаваны, остались утопающие в зелени особняки кубинских эмигрантов. Их используют как дома приемов или общественные здания, но обстановка сохранена – бывшие хозяева уехали на пару дней переждать беспорядки, оставив все как было, но короткая отлучка превратилась в эмиграцию.

За 10 лет уже произошли видимые изменения – некоторые здания отремонтированы, на улицах много новых автомобилей. Хотя гостиниц по-прежнему мало, обслуживание ужасное, а еда не выдерживает никакой критики. Особенно плохо с рыбой – ее катастрофически мало, а та, что есть, мороженая и приготовить ее мало кто может. Ситуация с рыбой напоминает старый анекдот: «Что будет, если социализм победит в Сахаре? Будут перебои с песком». С Острова свободы по иронии народ бежал на всем чем можно и нельзя, поэтому частные плавсредства были запрещены, и рыбу здесь ловили силами нескольких государственных кораблей, которые помещали все выловленное в холодильники. Сейчас в Гаване открываются частные ресторанчики – владельцы квартир переезжают жить к родственникам, а в своих открывают ресторан или гостиницу. Всем, жившим в СССР, понятно, что «Интурист» – это одно, а реальность – другое. Внутри интуристовского предприятия вы найдете стандартные достопримечательности: кабаре «Тропикана», бар Хемингуэя, сигарная фабрика и производство рома – все в толпах туристов, бездарно, за большие деньги и с плохим экскурсоводом. Но вы можете увидеть и совершенно другую Кубу, настоящую. Советую связаться с кем-то из россиян, живущих там и предлагающих свои услуги по организации поездки, и поставить четкую задачу – увидеть настоящую Гавану с маленькими кафешками и мини-оркестрами, познакомиться с добрыми и славными кубинцами, выпить рома и покурить сигар (это обязательно!). Да и стоит это раз в пять меньше.

Скоро в Гаване прошла первая в истории встреча патриарха Кирилла с папой Франциском. Символично, что латиноамериканский папа встречается в католической социалистической стране, так долго бывшей в советской орбите, с главным православным иерархом. Может быть, эта встреча знаменует начало волшебного превращения Кубы в цветущий райский сад, который, надеюсь, останется местом, где смогут встретиться американцы и россияне, ощущая себя – каждый по-своему – дома. А пока спешите увидеть этот удивительный остров до того как он неузнаваемо изменится!